День будет хороший

Главная➤ Истории из жизни➤ День будет хороший

Дмитрий взглянул на часы: cкоро надо будет идти к поезду, а ноги, как чугунные, не поднять их. Какая же она, его Таня? Неужели, одумалась? Вернется домой, к маленькому Санечке? Мать же совсем устала на два дома жить. Теперь внук ее мамой зовет, а она смеется: «Был один, а теперь два сыночка у меня».

Дмитрий улыбнулся своим мыслям, снова взглянул на часы и начал одевать кожанку. Мимо пробежал молодой человек с цветами в руке. Дмитрий нахмурил смоляные дуги бровей. Это же и он, Дмитрий, когда-то Тане цветы носил. Ранней весной из-под снега подснежники собирал. А на ее день рождения поздней осенью всегда приносил красные розы. Мать смеялась с сыновьих изысков: «Балуешь жену, сынок, смотри, ибо к хорошему мы, женщины, быстро привыкаем».
– Столько бы мне, мама, горя, цветы дарить, – сверкал веселыми глазами Дмитрий, угадывая искреннюю Танину радость, когда увидит завтра утром на столе рубиновые лепестки роз.

Вот и теперь надо бы с цветами встретить, но … Кто знает, что у нее на душе? Пять лет знать о себе не давала, о ребенке не спросила, не наведалась. Недаром мать говорила, когда собирался на станцию, за Таниной телеграммой: «Ты, Дмитрий, не очень там верь ей. Кто раз предал, тому веры нет …».

Предала. Совершенно неожиданно уехала, убежала. Председатель колхоза как раз был в отпуске. По себе оставил Дмитрия. А он еще не привык такой воз тянуть. Приходил за полночь, ужинал и засыпал как убитый. А утром, наскоро позавтракав, снова с головой окунался в сельские бесконечные хлопоты. В тот вечер приехал домой поздно ночью. Удивился, что в спальне горел свет. Еще в сенях услышал Сашкин плач и голос матери. Обрадовался, давно не видел матери, потому что жила она далеко. Но мать встретила его таким измученным взглядом, что доныне больно вспоминать:
– Дмитрий, Таня .., Татьяна .., там, прочитай, – показала на стол рукой.
Ничего не понимая, Дмитрий схватил сложенный листок, с тревогой прочитал: «Митя, если можешь, прости. Так жить больше не могу. Получается, что тебя я не любила. Саньку оставляю, потому что не знаю, как сложится дальнейшая жизнь. Не ищи меня. Таня ».

Сперва ему показалось, что это какая-то дикая шутка. Оглянулся вокруг, увидел распахнутые двери шкафа, опухлого от слез Саньку, схватил его с маминых рук, прижал к груди: – Молчи, Сашенька, цыц … А когда маленький заснул, мать, тихо плача, рассказала Дмитрию: «Заехала ко мне Таня еще к обеду:« Мама, надо, чтобы вы с Сашей побыли. Должна кое-куда поехать ». Говорит, а сама то бледнеет, то краснеет, глаза прячет. Почувствовала я недоброе, допытываюсь про тебя, Сашку, а она лишь просит: «Поехали, мама, потому что очень спешу ». Что делать? Закрыла дом и поехала с ней, а она даже из машины не вышла, только ребенка мне передала и ключ в руки ».

Было еще спустя не раз и слез, и проклятий, и упреков ему, Дмитрию, что не остановил прогулки жены с лейтенантом, гостившим по соседству у брата. Таня тоже не раз за завтраком рассказывала, какой веселый и умный приезжий гость, как много всего повидал. А Дмитрий, простак, радовался, что Таня не унывает. Дорадовался. Одни сочувствовали, другие отводили глаза, словно в чем провинились. А некоторые, и прямо насмехались. Решил в отпуск отпроситься у председателя колхоза. Но тот, умный, – отговорил, мол, от себя все равно не уйдешь, сейчас жатва, в работе станет легче. А время пройдет, люди умолкнут.

И действительно, боль, обида со временем стали не такими жгучими. Уже не так сердился на маму, когда намекала, чтоб женился. Вот хотя бы с Олей, Сашиной воспитательницей. Он только и щебечет о ней: «Оля Ивановна нас в лес водила, Оля Ивановна сказку рассказала». Дмитрий молчал, потому что все равно где-то, глубоко скрытая от людей, в нем жила Таня. С пышной косой, колосками пшеничных густых бровей и всегда с доброй улыбкой. Может, потому и не послушался матери, когда советовала не ехать на станцию: «Если надо, приедет и сама. Знает, где ребенка оставила. Не унижайся, сын ».

Поехал. А теперь словно прикипел к скамейке. Вот уже объявили, что ее поезд прибывает. Вероятно, надо идти. Что будет, то будет.
Тревожно раскрытые Танины глаза Дмитрий увидел еще, когда она стояла в дверях вагона. Высокая прическа, тоненькие шнурочки бровей, подкрашенные глаза и губы очень изменили ее. Нет, Таня стала еще лучше. Но какой-то незнакомой, чужой. Но как же безумно хочется смотреть на нее!
– Митя, здравствуй! А Саша? Ти не взял его? – и осеклась, как-будто только теперь что-то поняла. А Дмитрий не узнавал свою и не свою Таню. Она что-то быстро говорила, а он не мог сказать ни слова, чувствуя, что пропасть между ними, ставшими чужими за время разлуки, становится всё больше. Видно, и правда не нужно было ехать.

– А я к морю еду, думала, Саньку возьму с собой, – снова пыталась Таня связать нить разговора.
Дмитрия прямо передернуло, как буд-то проснулся. Вспомнила про Саньку, чтоб потом опять оставить. Еле сдержался, чтоб не сказать ей вот так прямо в глаза всё что передумал о ней за эти долгие годы. И о том, что Санька тяжело болел и во сне все её, маму, звал, плача, и о том, что сын бы не узнал её, потому-что уже давно бабушку мамой зовет, и о том… Но и теперь не смог сказать ей эту тяжёлую горькую правду. Зачем? Он не увидел в этих, когда-то чистых, добрых глазах, искренности, не почувствовал её материнской печали. И подумал, что, наверное, сегодня он одет, как на свадьбу, выглядит смешно. И как буд-то ныряя в ледяную воду, чужим, деланно равнодушным тоном, как к случайной знакомой, сказал:
– Ты прости, я спешу: за Олей, женой, приехал, она сегодня с семинара возвращается…
– А-а, – протянула в ответ удивленно, разочарованно Татьяна, – а нам писали, что ты один, вот я и…
– Ну, что ты, одной рукой в ладоши не похлопаешь, а у меня сын, ему мать нужна, – сказал холодно.

Опомнился в машине. Совсем вечер. Над западом еще багровела светозарная полоса. А на темном шатре неба уже вспыхивали первые неяркие звезды. “Видно, день будет хороший”.

---

Метки: Предала,разлуки,чужой

---

---

Отблагодари социальным откликом и поделись ссылкой с друзьями.

---